Юлия Зеленина - Он и Она
«Пейте валерьянку», – спокойно произнесла я, не без злорадства заметив, что руки моей собеседницы дрожат. Я разыскала блудницу в женской уборной. Преградив путь к отступлению, почти вежливо предложила расставить четкие акценты в некрасивой истории изъедавшей мою душу, словно жадная моль качественную шерсть. Искусительница покрылась багровыми пятнами, после того, как я заявила, что блудливой кошке место на помойке, а не в постели человека, которого я люблю больше жизни. Я не опустилась до «дешевых» оскорблений, хотя знаю такие витиеватые и жгучие слух выражения, от которых у людей с тонким эстетическим восприятием мира свернуться в трубочку уши (необычные конструкции из сальных словечек я услышала еще в детстве из уст грузчиков, работающих в гастрономе, над которым находилась наша квартира). «Сделайте одолжение, не спешите жаловаться Ему на мой визит», – настоятельно рекомендовала я на прощание. Я оставила пытающуюся разрушить мое счастье женщину в почти шекспировских раздумьях. Ее взгляд прилип к моей спине, мне было непросто нести его до двери.
Оказавшись на свободе, я выдохнула, но не заплакала, а улыбнулась. Весеннее солнце щекотало мои ресницы. Горячие объятия полыхающего на небосклоне круга, как понимание друга согрело мою покрывающуюся плесенью душу. Если Он выберет ее, я заставлю себя принять это! Ведь во всех мудрых источниках знаний написано о бескорыстии истинной любви. Как можно удерживать рядом того, кто не имеет возможности и душевных ресурсов быть с чуждым ему человеком? Если тот, кого мы любим, пусть и до умопомрачения, вдруг потерял интерес, правильно ли приковывать его к себе кандалами привычки? Вынуждать имитировать счастье от совместного прозябания и верить, что когда-нибудь все наладится-обустроится-устаканится? Да, пожалуй, я предпочла бы проститься, потому как замерзла бы от взгляда человека, отравленного мертвыми чувствами…
Та женщина не наябедничала, и у меня появилось время, чтобы окрепнуть. Я подготавливала себя к важному разговору, мучилась и не спала несколько ночей. Необходимо было вскрыть «гнойный нарыв» на той стадии, пока он операбелен, пока не стало слишком поздно, пока я не успела Его возненавидеть.
Я рассматривала умиротворенное лицо крепко спящего возлюбленного, подсвеченное подглядывающей сквозь полупрозрачную занавеску луной. Едкие мысли о расставании изжигали мое сознание. А вдруг Он уйдет? Смогу ли я это пережить? Сердце тревожилось и тосковало, стуча так громко, словно внутри меня был барабан. «Бум-бум-бум!», – звонко вопил инструмент. «Начать разговор – быть честной – избавиться от груза!», – пульсировали мысли в ритм стучащей сердечной мышце. Я решила прекратить истязать себя и расставить все точки над «i». Надо было только выбрать время для непростой беседы.
Я передвинула диван в комнате так, чтобы видеть входную дверь. Уселась и терпеливо ждала изменника с работы. «Ты бледна, – насторожено произнес Он, вернувшись домой. – Ногти грызешь… дурная привычка!». Мой неверный любимый человек застыл в коридоре, Он не входил в комнату, наверное, трусил. Я попыталась выглядеть доброжелательно и выдавить что-то наподобие улыбки, но рот перекосило так, будто меня поразило параличом. Сыграть непринужденную радость совсем не получилось. Как хорошо, что я еще в детстве оставила мечту стать актрисой! Дурной актрисой быть ни к чему. Лучше быть хорошим правонарушителем и с шиком сидеть в тюрьме, но делать жалкую пародию на эмоции человека, предавая органику – это неправильно. Ему было не по себе, Он переминался с ноги на ногу, словно ощущал зов природы и желал справить малую нужду. Над его бровями появились две вертикальные черточки, Он о чем-то сосредоточенно думал, но не решался задавать вопросы. Я пригласила сесть рядом, тихонько похлопав по поверхности дивана. Ссутулившись, как старичок, виновник нашего возможного расставания пересек комнату…
Он плакал и просил прощения, потому что боялся потерять меня навсегда. Не могу сказать, что это меня порадовало. Слезы мужчины, как вонзающиеся иголки в сердце – ошеломляюще больно. Страшно коснуться мокрого лица и почувствовать бездонную слабость сильного человека.
Все вернулось на круги своя – наш дом снова озарило счастье. Я провела ритуал погребения обид, решив забыть о случившемся по-настоящему – не вспоминать и не помнить. Я обозначила его измену словом «прививка», благодаря этой горькой вакцине я надеялась больше никогда не заболеть и избежать трат на горькие лекарства в будущем, в счастливом будущем… Я была уверена: ничего более не омрачит моих будней. Но как говорят, человек предполагает, а Бог располагает…
«Неизбежны смерть и налоги», – цитата из какого-то фильма. Неизбежны-неотвратимы-отвратительны… Смерть ближних – нокаут эгоистам. Я не могу дышать без Него! Жить – могу, дышать – нет. Еще исчез сон. Хочу заснуть, но не получается. Ночь стала ежесуточным испытанием моих нервов на прочность. Отчаянье – это онанизм души. Бесконечное и механическое совокупление с самим собой. Что делать, когда день бесконечен? Как упразднить потемки не в комнате, а в душе? Где искать живительный источник, который возродит желание улыбаться?
Я слышала, что перед уходом в иную реальность человек как бы прощается, последние моменты его присутствия на планете ощущаются теми, кто им дорожил. Я ни черта не ощутила! Накормила обыкновенным завтраком и проорала в форточку на весь двор: «До вечера, любовь моя!», все как обычно. Он опаздывал после работы, но я не волновалась. Мало ли причин, чтобы опоздать к ужину? А потом звонок, бездушный голос в трубке сообщает про аварию… Я почему-то очень сильно разозлилась… Перебила почти всю посуду и изрезала все фото, на которых был Он. Мне не полегчало… Душа беспомощно билась внутри меня, причиняя боль каждой клеточке организма. Несправедливо умирать, пренебрегая чьей-то любовью! Я хотела Его возненавидеть. Обзывала всякими нехорошими словами, убеждала тишину в нашем доме, что Он – предатель. С Ним ушла моя способность любить.
«Холодно, холодно, холодно… Страшно, страшно, страшно…», – цитата из какой-то школьной пьесы бесконечно вращается в моей голове, как заевшая пластинка. Я открыла окно, залезла на подоконник и уставилась вниз, представляя свое распластанное тельце на сером асфальте. «Всего лишь шаг и останется прах моих бед», – тихо шепчу холодному ветру, загоняющему меня обратно в квартиру. Сильный и неожиданный приступ тошноты сгоняет меня с подоконника, я вернулась обратно в свое блеклое и унылое существование. Приступ страха слабачки? Паника?.. Беременность!..
……
Я не могу пока привыкнуть и смириться с тем, что внутри меня развивается зародыш. Если честно, я не представляю воспитание плода нашей с Ним любви в одиночку… Пока я ничего не чувствую, кроме ненависти к себе и нескончаемых приступов токсикоза, но четко знаю, что моя холодность-отчужденность-бесстрастность растает при новых ощущениях, воссоздаваемых уверенно пульсирующей жизнью. Своими движениями маленький человечек заставит меня поверить в то, что у моего существования снова есть смысл.
Жду и мечтаю о встрече с тобой, малыш. Пожалуйста, будь похож на главный трофей моего жития – на твоего папу. Возроди меня и позволь любить тебя также нежно и трепетно, как Его. Хотя, боюсь я буду обрушивать на тебя двойную лавину любви… За себя и за того парня – лучшего мужчину на земле.
17. Вакцина от верности
Запах измены тошнотворно приторный. Ты пришла утром и смело смотрела в мои глаза. Этот упрямый взгляд партизанки, свершившей подвиг! Наверное, я выглядел жалко, потому что ничего не смог сказать, точнее не осмелился. К чему распыляться, если преступление уже совершенно? Твое преступление – безжалостное, хладнокровное убийство доверия. «И как мы докатились до этого?», – пытал я себя мысленно. Ты прошла мимо меня и слегка подтолкнула плечом. Это был призыв к действию, я понял. Чего ты выпрашивала? Скандала? Бойни? Наверное, надо было как-то реагировать на твою провокацию, вышвырнув из организма бурю-шквал-ураган эмоций… Но у меня не было сил демонстрировать свое отчаянье. Я чувствовал бездонную пустоту внутри себя. Нет никаких чувств… Лишь пустота…
Мы прожили вместе десять лет. Я понял, что женюсь на тебе в то мгновение, когда впервые увидел. Сначала услышал твой нелепый смех, который заставил обернуться не только меня, а затем замер в оцепенении и, широко открыв рот, восторженно рассматривал оживший портрет из моих фантазий. Подобный столбняк у меня был еще один раз – во время свадебной церемонии, когда ты появилась в конце лужайки. Мы расписались в ЗАГСе по-тихому, а после воссоздали помпезное действо, как в фильмах иностранного производства. Я не был уверен в необходимости этого спектакля, ведь главное, что мы вместе, но ты так хотела умопомрачительный праздник с белым шатром и живым оркестром, и я не мог отказать себе в удовольствии увидеть тебя невероятно счастливой. Свадебная сказочная постановка оставила меня без средств к существованию, шлейф долгов тянулся долго, однако ты была терпелива и не клевала мой мозг за то, что у меня никак не получалось встать с колен.
